Мой покойный папа (зихроно ле враха)* был убеждённым гедонистом и эпикурейцем.

Я никогда не помню его в унынии, в депрессии и уж тем более в состоянии глубокого пессимизма и прострации.

Папа любил и ценил жизнь во всех её проявлениях.

Он любил красивые и сытные застолья с обилием разнообразной еды и выпивки, добротную шутку и острое солёное словцо (к месту), мелодичные песни.

 

Но пройдя войну и хронический совковый НЕДОЕД, папа ни в коем разе не брезговал никакой едой вообще: он мог с удовольствием съесть какой-нибудь каши, ломоть арбуза или дыни с булкой, творогу, кусок ржаного хлеба, окроплённого растительным маслом или кильку с картошкой в "мундире".

Иронично-презрительно взирая на то, как я, в детстве, кривил физиономию  при одном только виде еды , не считая бабушкиных котлет, маминых паровых тефтелей, крошечных канапе со сливочным маслом и четвертинкой подсолённого крутого яйца, да зефира с пастилой, папа говорил: "Я в твои годы ел всё - даже жареные гвозди с превеликим аппетитом!"

(Я вспоминал эту папину фразу, когда уже значительно позже прочёл гриновскую повесть "Дорога в никуда", в которой герой, открыл кафе с одиозным названием "Отвращение", в меню которого, одним из блюд значились "Тартинки с гвоздями", представлявшиесобой на самом деле свежайшей выпечки тартинки с прелестным и  вкуснейшим  фруктовым джемом).

 

Когда мучимый жаждой, я спешно подносил ко рту стакан с водой, папа говорил мне: "Не  торопись, представь себе, что ты в пустыне и этот стакан с водой - единственный. Пей медленно, смакуй каждый глоток и представляй себе, что ты     пьёшь холодный и душистый шербет!"

И далее продолжал: "А когда ты голоден и у тебя кроме чёрствого куска хлеба ничего другого нет, то ешь его так, словно это не каменной консистенции сухарь, а пирожное с марципанами!".

 

В своих воспоминаниях, Натан Щаранский отразил эпизод, когда он отбывал часть своего тюремного срока в СССР, в камере одиночке.

За какую-то провинность, его на несколько дней перевели в карцер, где суточный рацион питания состоял из куска (порядка 200 гр. чёрного хлеба) и кружки воды.

И так случилось, что как раз на этот период выпало начало Песаха по еврейскому календарю.

Щаранский знал об этом заранее.

Агаду он помнил почти наизусть (у него была великолепная память, в тюрьме он в уме составлял шахматные этюды, разыгрывал партии и проч.).

И вот в канун первого седера, Щаранский (так он писал в своих мемуарах), представлял себе, что сухой хлеб - это маца, вода - это вино и каждый глоток - это пасхальный бокал красного вина.

Так он справил праздник выхода евреев из египетского рабства на свободу!

 

Я давно уже хорошо для себя уяснил, что наши предки, 40 лет питаясь в пустыне маном, ели то, что было подвластно их желаниям и фантазиям, что господь, совершая в течение этих лет великое чудо, дал понять евреям, что стоит им только захотеть и хлеб может превратиться в тартинки с джемом и в пирожные с марципанами, вода - в шербет и вино, а сами мы - возвысииться при этом духовно освещая светом Торы путь к Господу!

 

_______________

* Да будет благословенна память его

 

Имя: Введите имя

Электронная почта: Введите адрес электронной почты

Сообщение: Введите сообщение

Отправка формы…

На сервере произошла ошибка.

Форма получена.

Отправить

Ваш комментарий появится здесь после модерации

Ваш email-адрес не будет опубликован