Глава 1.

 

Уже исполнилось более 25 лет с того момента, когда я, моя супруга и сын приземлились в аэропорту «Бен-Гурион». Я уже не работаю, появилось свободное время и воспоминания заполняют мою голову. Появилось страстное желание хоть немного освободить свою голову и изложить то, что её заполняет, на бумаге или на каком-то ином носителе. Начну с тех событий, которые оказались той самой «соломинкой …», которая и привела меня в аэропорт «Бен-Гурион». Около тридцати лет до этого я проработал в Казахском научно-исследовательском и проектном институте «КазНИИГипрофосфор».  Начинал новоиспеченным инженером и в последствии занимал должности главного технолога, главного инженера и после защиты диссертации - заместителя директора по науке.

Научно исследовательская часть института разрабатывала новую технологию, опытный завод при институте испытывал её, проектная часть проектировала, осуществляла авторский надзор над строительством предприятий и запускала в производство. Много производств, связанных с производством фосфорных удобрений и солей, были таким образом введены в действие. Во время перестройки М. Горбачева выяснилось, что некоторые производства, оказались никому не нужными, или кончилось их финансирование. Начались попытки как-то использовать простаивающие мощности. Например, заводы оборонной промышленности выпускали превосходные, пуленепробиваемые кастрюли, чайники и так далее.

Нас это коснулось в вопросе использования фосфатного сырья. В СССР были два основных источника сырья: апатиты Кольского полуострова и фосфориты Каратау на юге Казахстана. Апатиты, более простые в переработке, но более дорогие, поставлялись на юг Казахстана с Кольского полуострова, а Казахстанские фосфориты, более сложные в переработке, но более дешевые находящиеся на расстоянии 100-200 км, но более сложные в переработке в производстве удобрений не использовались. Наш институт на юге Казахстана и был создан для перевода предприятий Казахстана на использование именно фосфоритов вместо далеких апатитов Кольского полуострова. Технология разрабатывалась, авторские свидетельства и премии получались, но апатиты продолжали поступать, так как это было проще для предприятий.  В СССР деньги мало кто считал, не свои же.

Но вот пришла перестройка, вопреки референдуму, Россия, Украина и Белоруссия стали самостоятельными государствами со своей таможней и т. д. Естественно Россия приняла решение продавать апатиты не Казахстану за тенге, а Германии за марки. И тут наши разработки востребовались казахстанским заводам. К этому времени наш институт прекратил  проектирование  строительства  и  реконструкции  химических предприятий из-за отсутствия заказов и финансирования. Численность сократилась в десятки раз. Основные заказы были на строительство бензоколонок, гаражей и т. д. Это было неинтересно и трое ведущих специалистов института с одним знакомым шведским бизнесменом организовали «Совместное казахско-шведское  научно-инженерное общество «Интерпром». Мы были заинтересованы в совместном предприятии,  так  как оно имело некоторые налоговые льготы.  А знакомому  шведу  это  практически ничего не стоило. Мы не просили у него финансовых вложений, только подписи на учредительных документах, составленных мной. Когда я закончил утверждение учредительных документов в министерстве финансов, мы хорошо отметили это событие с нашим шведским компаньоном в ресторане.

Я занял пост вице-президента и отвечал, естественно, за технологию и, чтобы сэкономить на адвокате,  за юридические вопросы.  Мы предложили заводам помочь выжить в данной ситуации, используя наши наработки и научный потенциал. Предприятия согласились. Мы начали помогать предприятиям. Предприятия, насколько это было возможно, заработали. Мы получали хороший доход,  но  вдруг  начался  период  неплатежей. Все всем должны, и никто не может заплатить: нет на счетах ни у кого реальных денег.

Предприятия стали платить зарплату своей продукцией и рабочие пытались реализовать свою зарплату, продавая на улицах то, что получили вместо зарплаты. Так и мы стали владельцами составов с химической продукцией.  Через нашего шведского компаньона, вот когда он нам реально помог, мы договорились о продаже продукции в Китай. Начали поступать деньги в валюте. И тут нам сообщили, что мы обязаны обменивать валюту не на свободном рынке, что было для нас вполне приемлемо, а в госбанке,  где курс держится приказом много хуже для нас. Мы начали нести убытки. Тогда мы предложили китайскому партнеру оплачивать не деньгами, а продукцией, джинсами, шелковыми рубашками, зубной пастой.  Товар  начал  приходить,  положение  начало поправляться. Мы опять начали получать хороший доход. И нам опять сообщили, что налог на продажу товара мы  должны заплатить не после продажи, а до. А деньги на налог за продажу  не проданного товара нужно взять в том же госбанке под дикий процент. Я забыл, что такое химия, занимался только этими проблемами. Последнее, что мы в ответ придумали это использовать положение в одном правительственном документе, попавшем мне на глаза, о льготах на поставку в Казахстан полуфабрикатов, для сборки которых создаются предприятия  в  Казахстане. Пришлось нашим представителям опять ехать в Китай и Южную Корею и договариваться о новой схеме. Китай переводит деньги в Южную Корею, а фирма Голдстар полностью готовые телевизоры и магнитофоны разбирает на три блока и в разных упаковках отправляют нам, как комплектующие изделия. Мы организовали сборку этих блоков в Казахстане и  России. Найти специалистов для сборки не представляло труда. Сотни бывших высококвалифицированных работников оборонных радиотехнических, предприятий  искали  хоть  какую-нибудь работу.  Дело будто наладилось. Мы опять начали получать хороший доход. Сборку телевизоров и магнитофонов из комплектов, получаемых нами от фирмы Голдстар, выполняли ведущие технологи, специалисты и главные  инженеры  знаменитых предприятий. Но начался рэкет, но не бандитский, их представителям мы платили умеренную зарплату, и они нас не трогали, а вот с государством были проблемы.  Начались «плановые» проверки налоговых инспекций. Я проверок не боялся, так как требовал строжайшего соблюдения всех норм и правил. Но каждая комиссия первым делом закрывала склад и открывала его тогда, когда мы загружали в их машины, понравившиеся им товары: корейские магнитофоны, телевизоры и другие. Пошли проверки с интервалом в две недели от районной, городской, областной и республиканской налоговых инспекций. Мы радовались, что союзной инспекции уже нет. Рано радовались. Через месяц проверки «плановые» возобновились в том же режиме. Наша спокойная жизнь закончилась.

И последний гвоздь в гроб нашей организации забил Минфин Казахстана.  Заместитель Министра, молодая, симпатичная женщина, вынесла постановление о том, что мы должны платить повышенный налог на прибыль, так как мы не производственное предприятие, а коммерческое, потому, что продаем товары, которые сами не производим. Я вооружился всеми кодексами, постановлениями правительства Казахстана и поехал в Алма-Ату. Объяснил этой молодой женщине, что товары, которые мы продаем, получены нами по бартеру за нашу научно-техническую продукцию и это связано исключительно с кризисом платежной системы Республики Казахстан.  Заместитель  Министра  ответила мне, что это всё не имеет отношения к делу и с милой улыбкой начала прощаться. Выйдя из кабинета, я прозондировал почву у знакомых в Минфине на предмет: могу ли я пригласить эту даму в ресторан и может ли она изменить свою точку зрения. Ранее в этом же Минфине мне таким образом удавалось получать нужные решения. Мне ответили, что пригласить могу, она может даже принять приглашение, с удовольствием сама закажет все блюда, и с удовольствием их съест, но решение она не сможет изменить, так как это общая политика Минфина.  Не стал я её приглашать, чтобы понапрасну не тратить деньги фирмы. В отчаянии, выйдя из Минфина, я увидел недалеко здание Минюста Казахстана. Решил попробовать последний шанс. Добился встречи с ведущим специалистом министерства, объяснил ситуацию, изложил официально  на нашем бланке всё подробно и уехал без особой надежды. И вот, через несколько дней приходит официальное письмо за подписью заместителя министра юстиции Казахстана, в котором подтверждается правильность нашей позиции. Приводятся как мои доводы, так и другие, о которых я и не знал. Я окрыленный лечу в Алма-Ату, захожу в знакомый кабинет. Зам. Министра встречает меня с  улыбкой,  как  старого знакомого.  Может ей рассказали о моих поползновениях пригласить её в ресторан. Я вежливо в ответ улыбаюсь и подаю письмо Минюста. Письмо было прочитано и всё с той же милой улыбкой было порвано и со словами: «Ну и дураки же они» выброшено в корзину.  Я, вышел, не прощаясь и до сих пор не могу себе простить такого невежливого отношения к женщине. Она  же  не  «виноватая я» - такая была политика. Я успокаивал себя тем, что больше я её не увижу, так как решил про себя: «Пора ехать». Так я оказался в Израиле, да будет благословенна эта страна. А наше «Совместное Казахско-Шведское научно-инженерное общество «ИНТЕРПРОМ» через некоторое время закончило  свое  существование. Какую пользу получило правительство Казахстана, задушив наше предприятие, я не знаю. Однако, мои надежды, что я больше никогда не увижу симпатичную заместителя министра финансов Казахстана,  не  сбылись. Нам суждено было встретиться, правда в совершенно другой, можно сказать, в противоположной ситуации.

 

 

Глава 2.

 

И вот я в Израиле. Первые месяцы преодолевали проблемы, типичные для семьи, переехавшей в другую страну на ПМЖ . Отправив документы на подтверждение дипломов и степеней, но не очень рассчитывая на получение работы по специальности, решил пойти на любую работу. Удача сопутствовала  мне и меня приняли  сварщиком  в  бригаду  слесарей при муниципалитете небольшого города на Севере. Опыт сварщика я приобрел лет сорок назад во время студенческой практики на азотно-туковом заводе в Днепродзержинске, где два часа пытался увековечить своё имя на металлическом заборе во время обеда сварщика. Я отдавал себе отчет об уровне моей квалификации, но, к счастью, ничего,  кроме  невысоких ограждений для скота, сваривать не приходилось. Могу с гордостью сказать, что пока я там работал в течении нескольких месяцев, мои заборы успешно не давали барашкам  уходить в «самоволку». Прошло несколько месяцев, и меня сократили, как пришедшего самым последним.

Я обратился в Институт национального страхования за пособием по безработице. По моим расчетам я отработал положенное по закону время (шесть месяцев), но в Институте мне объяснили, что по их внутренней инструкции, мне надо отработать еще две недели. На мой вопрос: Как может внутренняя инструкция противоречить  закону? Я получил в ответ просто снисходительную ухмылку. Это подпортило положительное впечатление об Израиле, сложившееся у меня в первые месяцы. Но я по природе оптимист и начал искать работу.

И удача опять способствовала мне. Имея  уже в Израиле опыт работы в бригаде слесарей, неважно кем, и что я там делал, я стал рекламировать себя опытным слесарем. И вскоре, Шлёма - хозяин небольшой мебельной фабрики, польский еврей, хорошо говорящий по-русски, предложил мне прийти на интервью. Понимая, что я ничего не теряю, если хозяин выяснит мою квалификацию и отправит восвояси, я пришел на интервью.

Шлёма мне сообщил, что уважает слесарей из России, с которыми он был знаком ещё до войны, и у него на меня большие планы. Это меня немного смутило, но продержаться мне надо было две недели. Я уверенно улыбнулся, и он повел меня к какому-то сараю. Удивительно долго он искал ключи, открыл его и торжественно мне сообщил, что вот эта груда механизмов под толстым слоем пыли и есть деревообрабатывающий станок, который он привез в Израиль в 1948 году. И, что я должен его собрать и запустить в работу. У меня отвисла челюсть, но я её приподнял и приступил к работе.

Три дня я занимался уборкой сарая, не покладая рук, без перекуров. Вижу хозяину это нравится. В конце концов, он всё-таки  спросил, когда же я приступлю к сборке? Я ответил, что «русские» слесари не привыкли собирать такой важный механизм в грязи. Он уважительно посмотрел и отстал еще на два дня. Время идет.

Но вот я все убрал, осталось только побелить стены и потолок, но заняться этим у меня нахальства не хватило. Я начал изучать механизмы грудой лежащие предо мной. Обратил внимание, что  имеются штурвальчики, рычаги, которые, «по-Чехову», должны в последнем акте начать крутиться и двигаться, чего пока не делают. Я взял на складе гаечные ключи, керосин и солидол. И приступил к разборке. Мне повезло, что в 1948 году, когда Шлёма консервировал свой станок в Польше, сделал он это замечательно и я без особых физических усилий разбирал все болтовые и резьбовые соединения. Проблема у меня была только в том, чтобы не оказалось «лишних» деталей при сборке. Разобрав одно соединение, я промывал детали керосином, смазывал солидолом, тут же их собирал и приступал к следующему. На это у меня ушло четыре дня. Ура, 7 дней отработал. Но, что дальше?

Все смазано, крутится, двигается, но как из всего этого собрать «импортный»  (польский, выпуска 40-х годов)  деревообрабатывающий станок, мне, химику, было совершенно непонятно. Стою я над грудой смазанного металла и чешу затылок. Подходит хозяин и спрашивает в чем проблема? Я говорю, что агрегаты тяжелые и мне трудно одному их собирать. Шлёма проникся моей проблемой, закатал рукава, схватил агрегат, сказал помогай. Я с удовольствием подскочил, схватился за другой конец, и мы понесли. Поставили на свободное место. Я разгибаю спину и жду, когда он сам выберет следующий агрегат. Он так и сделал. Я вслед за ним подошел тоже взялся, и мы поставили его на положенное ему место. Так «Я» собрал станок. Электрику я подключил уже сам, и станок заработал! Я не был рад. Так как мне ещё оставалось отработать 6 дней. Но и тут мне повезло. Оказалось, в другом сарае стоит такой же станок. И по накатанной технологии «Я» собрал и запустил и этот станок. Я выполнил свою задачу. Со Шлёмой мы расстались очень довольные друг другом. Он предложил мне бросить непонятную химию и остаться работать у него. Я его поблагодарил и поехал в Институт национального страхования для оформления пособия по безработице.

В Институте национального страхования подтвердили, что я удовлетворил и закон, принятый кнессетом, и инструкцию, написанную служащей, фамилию которой они не смогли или не захотели вспомнить. Мне назначили пособие по безработице. Каково же было моё удивление, когда я обнаружил, что величина пособия выше моей бывшей зарплаты. Оказывается, что с неё вычеты меньше, чем с моей минимальной зарплаты, и получать пособие я могу семь месяцев. Я сравнил с моей прежней работой. Тогда я должен был отработать 11 месяцев, чтобы получить месяц оплачиваемого отпуска. Здесь же я отработал шесть месяцев и получил практически семь месяцев оплачиваемого отпуска. Единственное, что я должен был, это раз в неделю посещать биржу труда, где мне искали работу по специальности. И однажды, таки, нашли! Но это другая история.

 

 

Глава 3.

 

Мне дали направление в цех по производству химически чистой продукции. Производство  состояло  из  пяти  линий,  каждая выпускала несколько десятков килограммов готовой продукции в месяц. Главная проблема была в достижении химической чистоты, то есть содержание примесей не должно превышать доли процента. Меня поставили начальником смены и по совместительству старшим аппаратчиком. В моей смене работала ещё одна женщина тоже старший аппаратчик. Меня всё устраивало, зарплата была даже больше, чем моя зарплата,  когда  я  работал  сварщиком. В СССР зарплата инженера не всегда была больше зарплаты сварщика.

Однажды мы узнали, что хозяин решил увеличить производство вдвое и для этого установить ещё пять линий. Я и технолог цеха предложили установить дополнительно вместо 5 линий только две с повышенной производительностью. По масштабам, привычным для нас, эти линии были скорее опытными установками, а не промышленными линиями. Хозяин согласился. Мы рассчитали объёмы реакторов, подобрали насосы и представили соответствующую спецификацию необходимого оборудования и проектные решения.

Прошло немного времени стало приходить новое оборудование, за которое хозяин заплатил несколько миллионов долларов США. Мы с энтузиазмом принялись монтировать и налаживать линии. Дело спорилось, мы не считались со временем, конечно, рассчитывая на хорошую премию, повышение зарплаты и многое ещё чего фантазировали.

Линии были налажены, освоены, начали выпускать продукцию. Сначала были проблемы с достижением чистоты продукции. Мы все одели белые халаты, белые тапочки и шапочки. В конце концов наша продукция удовлетворила потребителя в Канаде, и мы вышли на проектную мощность. Мы ждём хорошего вознаграждения и вдруг узнаём... Хозяин потерял интерес к этому производству, распродаёт всё  по  бросовым  ценам  и уезжает назад в Россию. И это после недавнего вложения в производство миллионов долларов США. Пошли слухи и предположения,  что  всё это предприятие было нужно только для отмывания, видимо, сотен миллионов долларов. На всякий случай повторяю - это ничем не обоснованные слухи, а я опять начал искать работу. Мне опять повезло и я, таки, нашел работу. Но это уже другая история.

 

 

Глава 4.

 

Совершенно неожиданно я через знакомых узнал о том, что фирма, возглавляемая израильскими финансистами Л. Леваевым и А. Гайдамака заинтересована в специалистах, знакомых с фосфорными заводами Казахстана. Генеральное проектирование многих из этих заводов осуществлял наш институт КазНИИГипрофосфор, где я работал главным технологом и главным инженером. Условия предложены очень хорошие, и вот я и группа специалистов прибыли в Казахстан. Осмотрев заводы, я обнаружил, что они в очень запущенном состоянии. Многие специалисты уехали из Казахстана, кто в Израиль, кто в Россию, кто в Америку. Продукция заводов, очень нужная для сельского хозяйства республики, не  покупалась  из-за отсутствия финансовых средств у хозяйств,  и  предприятия пришли в упадок. Только на одном заводе в  г. Джамбуле и на заводе в  г. Степногорске жизнь кое-как теплилась. Меня направили в г. Степногорск и назначили главным технологом Казахско-Израильской фирмы «КазСАБТОН», задачей которой было восстановить производство аммофоса и уранового концентрата. Я занимался исключительно  аммофосом, который надо было получить из отходов переработки урановых руд. Я определил, какие срочно необходимо произвести работы, и представил план руководству. План был принят. Мне повезло, что там осталось несколько хороших инженеров, и мы принялись за дело. Зная, что были проблемы с реализацией продукции, я поинтересовался, есть ли уже договор на поставку продукции. Мне сказали, что пока нет. Я предложил китайскую фирму, которой фирма «ИНТЕРПРОМ» несколько лет назад продавали  аммофос  с  этого  же завода.  Лучше бы я этого не делал. Но ведь мы-то нормально торговали с этой фирмой. Юристы заключили договор, а мы наладили производство аммофоса и полный состав ушел в Китай. Китайская фирма получила продукцию. Качество было согласно соглашения, а оплачивать этот состав китайская фирма отказалась. Оказалось, что, когда я уже был в Израиле, руководство завода запросило от китайской стороны предоплату  за  следующий состав. Китайцы, войдя в тяжелое временное положение Казахстанской стороны, согласились и выслали предоплату. Руководство завода из этой предоплаты выплатило себе премии, повышенные зарплаты, уволились и уехали в основном в Россию. Состав с удобрениями не был отправлен, по простой причине: его и не готовили, и не думали отправлять.  И теперь, китайцы засчитали наш состав в счет той предоплаты. Началась судебная тяжба через международную торговую палату. Чем закончилось я не знаю. Знаю только, что руководство Израильской фирмы начало сокращать свою деятельность в Казахстане и предприняло попытку привлечь инвесторов из США. Были приглашены представители американской химической компании из Флориды посетить фосфорные заводы Казахстана. Примерно неделю я был гидом американских  специалистов.  На каждом заводе я рассказывал американским специалистам конкретную технологию производства фосфор содержащих солей и показывал основное оборудование. И вот тогда к нашей делегации присоединилась заместитель министра финансов Казахстана, которую я, будучи вице-президентом научно-инженерного общества «ИНТЕРПРОМ», как-то, пытался пригласить в ресторан, а потом передумал. Причины я описал ранее в первой главе. Увидев меня, она удивилась и поинтересовалась, что я тут делаю? Я объяснил,  что  я,  благодаря  ей, сотрудник израильской фирмы и пытаюсь по просьбе правительства Казахстана продать фосфорные заводы американцам. Я отметил про себя, что она уже не так уж высокомерно улыбается, как тогда в своём кабинете, но осталась такой же привлекательной. Больше мы не разговаривали, только здоровались, когда встречались на переговорах, причем иногда она первая подходила и здоровалась.

Я, честно выполняя задании израильской фирмы, старался, представить заводы в лучшем свете. Американцы всё понимали, похлопывали меня по плечу, похваливали, но я чувствовал, что они видят всё как есть, и повесить им «лапшу на уши» не в моих силах. Убедить американцев сделать инвестиции в фосфорные заводы Казахстана мне не удалось. По их мнению, как они мне позже рассказали в Америке, инвестиции в эти заводы очень рискованные или даже безнадежные. Чтобы «подсластить пилюлю» и, как жест вежливости, они пригласили нас в Америку показать свои заводы во Флориде. И вот я, Аркадий Гайдамака, и еще один представитель нашей фирмы находимся в Америке, во Флориде в кабинете руководителя химической фирмы во Флориде и обсуждаем разные юридические и финансовые вопросы. Меня это не интересовало. Помня, как я водил их по всем закоулкам заводов в Казахстане, я предвкушал удовольствие посмотреть самые современные технологии. После совещания и обеда, на который нам поставили на стол тазик с нарезанными фруктами более десятка наименований, многие из которых, я ранее и не видел. Все начали набирать фрукты себе в тарелки. Я решил проявить смекалку и не стал много брать фруктов, оставляю место для чего-либо более существенного. Интуиция меня подвела. Это была не моя химия, а чужая Америка, и моя интуиция тут не работает. Больше ничего нам не дали. И тут все стали расходиться.  Я напомнил обещание показать нам завод по производству удобрений из флоридских фосфоритов. Тогда нас, представителей Израиля, пригласили в вертолет. Мы взлетели, кроме нас был ещё летчик. Через несколько минут летчик сказал, что внизу справа, под синей крышей цех экстракции, а слева сушильное отделение, а дальше склад. Вертолёт развернулся и вернулся назад. Что мне понравилось, так это то, что на заводе во Флориде, я совсем не устал, как уставал, показывая им цеха в Казахстане.

Хозяин принимающей фирмы пригласил нас к себе домой на ужин. Я подумал, что это вполне кстати, учитывая оригинальный обед. Бунгало пригласившего нас было превосходным, во дворе большой бассейн, по которому ползало странное животное. Это оказался робот, который практически постоянно тщательно чистит бассейн. Но меня тогда больше интересовала кухня и мы сразу попали на кухню. Там стоял огромный стол, весь уставленный различными емкостями с алкогольными и, возможно не только, напитками. Отметил про себя, что закуски не видно, но, думаю, мы же только в первой комнате, а дом большой. Все начинают наливать себе. Я не отстаю, но наливаю себе бренди, которое я знаю. Все начинают понемногу пить,  я не пью,  жду  закуски. Наконец переходим в другую комнату. На стене огромный домашний кинотеатр. Вдоль стен удобные кресла, а в центре комнаты огромный ковер.  И всё. Мы  рассаживаемся  удобно  в креслах, попиваем что налили себе в стакан и … продолжается научно-техническое совещание. По окончании нас доставили в гостиницу, и мы, едва сполоснув руки, помчались в ресторан. Там уж мы отвели душу, но за счет израильской фирмы. И тогда я получил полное подтверждение пословице:

«В гостях хорошо, а дома лучше».

 

 

Литература:

1. Вестник Дома учёных Хайфы, № 40, стр. 99. № 41. Стр. 98

2. https://israscience.co.il/docs/Vestnik_Cover_Standard.pdf.

3. http://dom-uchenyh-0620092.narod.ru/lit_gost/collect.pdf

    Судьбы загадочная мысль. Стр 54